1930–1950: визуальная стандартизация приватности
Период 1930–1950-х годов стал поворотным моментом в истории мужской домашней одежды — временем, когда представления о приватности утратили элитарность и перешли в сферу массовой культуры. Дом перестал быть исключительно пространством покоя и уединения: он превратился в сцену социального самоутверждения. Эта трансформация шла параллельно на двух континентах — в Европе, восстанавливающейся после экономических кризисов и войн, и в Америке, формирующей свой идеал повседневного комфорта и «американской мечты».
Джеймс Холл, голливудский актер, отдыхает дома. Около 1934 года. Getty Images // Эррол Флинн в своем роскошном доме, расположенном на холмах Голливуда, Калифорния, 1940 год. Getty Images
Если в XIX веке приватность ассоциировалась с интеллектуальной замкнутостью и эстетикой кабинета, то середина XX века превратила её в понятие визуальное — в повторяемый образ, который можно было увидеть на экране, в рекламе, в иллюстрации. Домашняя одежда стала частью этого языка — эстетическим и культурным кодом, в котором читались идеи порядка, успеха, мужественности и принадлежности к «современности».
Межвоенная Европа: приватность в эпоху дисциплины
McCall 2726. Англия, ок. 1920-е // Франция, ок. 1920-е
Для Европы 1930-х годов характерна новая скромность — дом воспринимается как «укрытие от внешнего хаоса». Новая скромность была напрямую связана с последствиями экономического кризиса и межвоенной нестабильности. Массовая безработица, инфляция и социальная тревожность формировали потребность в аккуратном и практичном быту. Дом становился не только личным убежищем, но и инструментом визуальной дисциплины: простая, функциональная одежда отражала ценности порядка, рациональности и экономного использования ресурсов. В мужской домашней моде это проявилось в уменьшении декоративности, стандартизации форм и приоритетности удобства перед роскошью.
В моду входят аккуратные, функциональные формы: домашние халаты с геометричным кроем, пижамы из практичного хлопка, менее декоративные ткани. Это не отказ от эстетики, а попытка примирить комфорт с утилитарностью.
// Мужская ночная рубашка. Англия, 1941
Халат из красного шелка с карманом, украшенным белой вышивкой с монограммой «NC», принадлежавший актеру, режиссеру и драматургу Ноэлю Кауарду (1899–1973). Англия, ок. 1930-1950. V& A музей
Во Франции и Великобритании начинают активно развиваться домашние коллекции prêt-à-porter. Например, французские компании Le Slip Français и Le Bon Marché в этот период вводят серийное производство мужского белья и пижам, ранее считавшихся предметом индивидуального пошива.
Серийное производство домашней одежды стало реакцией на растущий спрос среднего класса и ограниченные материальные возможности. Если ранее пижамы и халаты создавались на заказ для элиты, то теперь фабричная одежда позволяла большему числу людей обладать аккуратным, современным гардеробом для дома. Этот процесс одновременно демократизировал приватность и закреплял новый визуальный стандарт — одежда для дома переставала быть показной, но продолжала сигнализировать о культурной грамотности.
В журналах «L’Officiel» и «La Mode Illustrée» появляются советы по подбору «удобной и изящной одежды для дома», где халаты из шерсти или фланели позиционируются не только как вещь для отдыха, но и как часть «современного мужского вкуса».
// McCall 4475. Англия, 1940-е
L’Homme, мужской журнал моды. Франция, декабрь 1938
Параллельно в моду входит так называемый «smoking jacket» — короткий домашний пиджак, вдохновлённый вечерними костюмами, но предназначенный для отдыха. Он сочетал элегантность с практичностью и стал визуальным символом обновлённой приватности.
Колониальные мотивы, активно заимствованные в XIX веке, постепенно теряют своё прежнее значение. В межвоенной Европе восточные ткани и орнаменты сохраняют декоративное присутствие, но становятся скорее эстетическим отголоском прошлого, чем признаком роскоши. Акцент смещается на функциональность, простоту и европейскую текстильную традицию: шерсть, хлопок, фланель. Одежда для дома всё больше отражает рациональные и прагматичные ценности среднего класса, а не экзотическую утончённость аристократии.
// Выкройка мужского курительного пиджака, № 100, Rufus. Англия, 1940-е
Винтажная выкройка Vogue 1950-х годов
Интересно, что в межвоенной Европе дом всё чаще изображается в кино и иллюстрациях как сцена повседневности, а не уединения. Герои британских и французских фильмов 1930-х годов — от клерков до писателей — показаны дома за чтением, в кресле, в простой, но аккуратной одежде. Приватность становится не роскошью, а нормой, стилем жизни среднего класса.
// Плакат «Мужчина в халате», Теодор Киндел. Англия, 1920-е
Курительный халат и домашний халат. Англия, ок. 1930-е // Курительный халат и домашний халат. Англия, 1936
В 1940-е годы последствия войны усилили тенденции к упрощению и функциональности. Дефицит тканей и необходимость рационального использования материалов превратили аккуратный крой, приглушённые цвета и практичные детали в норму. Мужская домашняя одежда стала визуальной декларацией самоконтроля, стабильности и умеренности, закрепляя дисциплину как ключевой элемент межвоенной и послевоенной эстетики приватности.
Фильм «Завещание доктора Мабузе», Фриц Ланг, 1933. Германия
После Второй мировой войны, в 1940-х, этот процесс усиливается. Материальные трудности и дефицит тканей приводят к появлению нового минимализма в мужской одежде. Европейские халаты и пижамы приобретают строгий силуэт, приглушённые тона, функциональные детали — карманы, пояса, воротники-стойки. Стиль приватности становится дисциплинированным: аккуратность, чистота, простота — вот его эстетика.
Фотограф Сесил Битон в ванной комнате своего дома в Уилтшире, показывая стены, украшенные автографами гостей. Англия, 1934 год. Vogue
Америка: приватность как массовая идентичность
В Соединённых Штатах 1930–1950-х годов приватность приобретает совершенно иное звучание — она становится частью национального мифа. После Великой депрессии и Второй мировой войны именно идея «дома как центра комфорта» становится моральной опорой американской культуры.
Rabhor. США, 1936 // Glover. Пижамы на заказ. США, 1940
Великая депрессия радикально изменила представления американцев о комфорте и статусе. Резкое падение доходов, массовая безработица и ощущение нестабильности привели к тому, что дом стал восприниматься как последняя территория контроля — пространство, которое человек ещё способен организовать по своему вкусу. В этих условиях идея простоты, функциональности и доступности обрела моральный вес: роскошь перестаёт быть убедительной, а умеренность, практичность и «разумный комфорт» становятся социально одобряемой нормой. Именно поэтому после кризиса стремление к приватности оказалось не прихотью, а новой формой безопасности.
// Компания Brooks Costume, 1954 год. The Met Museum
Компания Brooks Costume, 1954 год. The Met Museum
Компания Brooks Costume, 1954 год. The Met Museum
Компания Brooks Costume, 1954 год. The Met Museum
Решающую роль в формировании визуального кода сыграли Голливуд и журналы. Мужчина в пижаме или халате — образ, который тиражируется через фильмы, рекламные постеры, обложки изданий Esquire, Life, GQ. В кино, начиная с 1930-х, появляются сцены, где домашняя одежда становится частью романтических или психологических сюжетов: Кэри Грант, Фред Астер, Хамфри Богарт — актёры, которые закрепили визуальный архетип «домашнего джентльмена». Их костюмы — пижамы из шелка, халаты с контрастной отделкой, тапочки из бархата — превращаются в символ не столько отдыха, сколько уверенности и контроля над пространством.
Реклама Wilson Wear Wilson Brothers, 1944
Экономические последствия Депрессии ускорили переход моды к стандартизации. Индивидуальный пошив окончательно перемещается в сферу премиума, а массовый потребитель выбирает фабричное производство как более доступный и предсказуемый вариант. Домашняя одежда в этом процессе становится особенно значимой: именно она позволяет мужчине быть «стильно, но скромно одетым» — то есть соответствовать идеалу умеренности, рожденному кризисом. Пижамы, халаты и трикотажные костюмы становятся товаром, который обещает комфорт без излишеств.
Параллельно развивается рынок ready-to-wear и каталогов. Компании Sears, Montgomery Ward, Arrow, Jockey и Van Heusen выпускают рекламу, где мужская домашняя одежда становится признаком цивилизованности, успеха, хорошего вкуса. Пижама или халат из шёлка в рекламном буклете 1940-х — это уже не привилегия элиты, а достижимый стандарт среднего класса.
// Нижнее белье Hanes для мужчин и мальчиков, 1959
Реклама пижамы Weldon. Cosmo, февраль 1959. США
Реклама пижам Weldon. Журнал Good Housekeeping, ноябрь 1958 // Реклама пижам Weldon. Журнал «Today’s Woman», февраль 1953
Парадоксально, но именно кризис подготовил почву для послевоенного «домашнего оптимизма». Мужчины, пережившие годы экономической нестабильности, воспринимают дом не просто как недвижимость, а как проект восстановления собственной ценности. Поэтому послевоенный пригородный образ мужчины — не случайная стилизация, а прямое продолжение депрессивного опыта: собственный дом, уютная гостиная, мягкое кресло и аккуратная пижама становятся символами «нормальности», которой в 1930-е так не хватало.
Реклама мужских пижам Weldon. Summer Nighter. Woman’s Day, июнь 1951 // Today’s Woman, декабрь 1952
Американская приватность 1930–1940-х годов визуально противоположна европейской. Если Европа в этот период показывает дом как тихое убежище, то Америка — как сцену уверенности и статуса. В послевоенных пригородах (suburbs) мужчины изображаются в идеально обставленных гостиных, с чашкой кофе, газетой, ребёнком на коленях. Дом — не просто место отдыха, а доказательство личного успеха.
Фильм «Нью-Йорк Майами», Фрэнк Капра, 1934
Визуальная стандартизация: приватность как массовый образ
McCall 5865. Англия, 1940-е
После Второй мировой войны различие между Европой и Америкой частично стирается. Мир устал от напряжения, и возникает универсальный запрос на уют, стабильность, привычный порядок. Именно в 1940–1950-е годы складывается визуальный стандарт, который мы сегодня считываем как «образ домашнего мужчины».
Wilson Brothers. США, 1948
В Европе это выражается в новых коллекциях модных домов и текстильных фабрик. Итальянские и французские производители тканей создают линейки, предназначенные для «восстановления простоты» — мягкие пижамные хлопки, серые и кремовые оттенки, чёткий силуэт. Даже такие бренды, как Dormeuil или Brooks Brothers, выпускают линейки lounge-одежды.
// Джин Келли в фильме «Американец в Париже», 1951
Джин Келли в фильме «Американец в Париже», 1951
В Америке в это же время формируется феномен suburbia — пригороды с частными домами, где жизнь среднего класса концентрируется вокруг семьи и быта. Приватность становится идеалом: «my home is my kingdom» превращается в рекламный слоган. Обложки журналов Life, Esquire, Good Housekeeping показывают мужчину в пижаме у камина или на террасе — идеального хозяина в идеально упорядоченном мире.
Журнал GQ. 1950-е
Фотография и кинематограф делают приватность частью публичного пространства. На рекламных снимках мужчины позируют в халатах с такой же уверенностью, как в деловых костюмах; приватность утрачивает интимный характер и становится эстетикой «контролируемого расслабления». Это особенно заметно в рекламе Esquire: изображения издания 1940-х годов сочетали сексуальность, стиль и бытовую теплоту — пижама превращалась в инструмент самоидентификации.
// Esquire. Март 1934
Esquire. Июнь 1940 // Esquire. Март 1935
Esquire. Июнь 1938 // Esquire. Январь 1943
Esquire. Февраль 1955 // Esquire. Июль 1951
Этот образ распространяется и на международный рынок: европейские журналы мод, такие как Men’s Wear Review или Revue de la Mode, начинают адаптировать американский визуальный язык. Происходит своеобразная американизация приватности: образы из рекламы и кино становятся глобальным стандартом мужского досуга и домашнего стиля.
Фильм «Кошка на руживой меди», Ричард Брукс, 1958
Медиа и визуальные клише: приватность как зрелище
С конца 1930-х и особенно в 1950-е годы приватность окончательно превращается в массовый визуальный символ. Её не просто изображают — её воспроизводят, стандартизируют, тиражируют.
Фильм «Недискретный», Стэнли Донен, 1958
Фотография, реклама, журналы и кино формируют устойчивый набор визуальных кодов: кресло, халат, газета, настольная лампа, камин, мягкий свет. Эти элементы создают универсальный сценарий «домашнего мужчины», узнаваемый по всему Западу.
Фильм «Французский канкан», Жан Ренуар, 1954
Реклама брендов Arrow или Van Heusen превращает пижаму в знак уверенности и привлекательности. Кампании 1940-х годов нередко сопровождались слоганами вроде: «He looks successful — even at home» или «For the man who relaxes with dignity». Это не просто маркетинг — это культурный перевод понятий уюта и статуса в область визуального.
Голливуд же окончательно закрепляет этот образ. В фильмах The Philadelphia Story (1940), His Girl Friday (1940), Casablanca (1942) герои носят пижамы и халаты, превращая их в часть характера. Домашняя одежда становится метафорой — внутреннего спокойствия, уверенности и сексуальной привлекательности.
Фильм «Из России с любовью», Теренс Янг, 1963
Фильм «Восемь с половиной», Федерико Феллини, 1963
Постепенно приватность перестаёт быть противоположностью публичности: она становится её сценой. Американские и европейские журналы используют одни и те же визуальные архетипы — мужчина в кресле, мужчина у окна, мужчина с трубкой — и тем самым создают глобальную иконографию приватности.
Фильм «Окно во двор», Альфред Хичкок, 1954
Фильм «Голдфингер», Гай Хэмилтон, 1964
Заключение по главе
Период с 1930 по 1950-е годы стал решающим для формирования современного визуального кода приватности. Дом перестал быть исключительно личным пространством — он превратился в социальный символ, отражающий культурные, экономические и технологические изменения. Массовая доступность готовой одежды для дома, развитие кино, рекламы и журналов сделали мужскую домашнюю одежду инструментом визуальной идентификации: она перестала быть прерогативой элиты и приобрела значение стиля, вкуса и принадлежности к культуре среднего класса.
В Америке приватность и комфорт стали частью национального мифа. После Великой депрессии и Второй мировой войны упрощение фасонов, функциональность тканей и стандартизация гардероба поддерживали визуальный образ уверенного, успешного мужчины в собственном доме. Пижамы и халаты, прежде считавшиеся предметами роскоши, превратились в достижимый стандарт повседневного досуга. В Европе же межвоенные кризисы и дефицит материалов привели к дисциплинированной эстетике: аккуратные силуэты, приглушённые цвета и минимализм деталей подчеркивали интеллектуальность и рациональность, одновременно отказываясь от прежней роскоши и колониальных декоративных мотивов.
В итоге формирование современного визуального канона приватности стало результатом сочетания демократизации одежды, экономических потрясений и культурных влияний. Америка задала темп и эстетику — комфорт, уверенность, «домашний успех»; Европа сохранила сдержанность, функциональность и утончённость. Вместе они создали образ домашнего мужчины, который продолжает жить в визуальной культуре — от кинематографа и рекламы до современного понимания бытового стиля и личного пространства.
Church Gibson, P. Fashion and Celebrity Culture. — London: Berg, 2012. — 288 p.
Churchwell, S. Careless People: Murder, Mayhem, and the Invention of The Great Gatsby. — London: Virago, 2013. — 448 p.
Breward, C. The Suit: Form, Function, and Style. — London: Reaktion Books, 2016. — 240 p.
Barthes, R. The Fashion System. — Berkeley: University of California Press, 1983. — 312 p.
Nixon, S. Hard Looks: Masculinities, Spectatorship and Contemporary Consumption. — London: UCL Press, 1996. — 260 p.
Jobling, P., & Crowley, D. Graphic Design: Reproduction and Representation since 1800. — Manchester: Manchester University Press, 1996. — 336 p.
Gundle, S. Glamour: A History. — Oxford: Oxford University Press, 2008. — 368 p.
Михайлова Н. Голливуд и визуальные стандарты маскулинности, 1930–1950. — М.: Искусство, 2019. — 276 с.
