Звук и человек
В рамках исследования меланхолии как акустического объекта данный раздел анализирует взаимодействие звука с субъективностью человека, опираясь на ключевые источники. Мишель Шион в работе «Звук: Слушать, слышать, наблюдать» подчеркивает перцептивную динамику звука как феномена, способного к трансформации сознания. Кристоф Кокс в книге «Звуковой поток: Звук, искусство и метафизика» развивает материалистическую онтологию звука как анонимного потока, предшествующего субъекту. Майкл Бленкарн в диссертации «Confronting the Shadow: A Power Electronics Praxis» исследует влияние экстремального звука на когнитивные процессы, связывая его с психическими заболеваниями. Эти подходы позволяют интерпретировать звук как онтологический инструмент, модулирующий восприятие, память и аффект, где меланхолия предстает как спектральная структура в акустическом континууме.
Глава 1. Слушание
Слушание представляет собой фундаментальный акт взаимодействия человека с акустической реальностью, где звук обретает статус объекта восприятия. Как отмечает Шион, слушание рождается в момент сомнения: «Не свойственно ли звуку как таковому часто ассоциироваться с чем-то утраченным, упущенным в тот самый момент, как оно схватывается, но при этом всегда присутствующим?» (с. 12). Эта цитата подчеркивает временную эфемерность звука, способного фиксироваться в памяти как след отсутствия, что резонирует с темой меланхолии как ностальгического эха. Эта амбивалентность — условие акустического феномена, где звук ассоциируется с утраченным: «Не свойственно ли звуку как таковому часто ассоциироваться с чем-то утраченным, упущенным в тот самый момент, как оно схватывается, но при этом всегда присутствующим?» (Шион, 2021). В контексте меланхолии слушание фиксирует эхо отсутствия, где звук становится следом ностальгии.
Шион анализирует онтогенез слушания, начиная с пренатального периода, где ухо зародыша воспринимает ритмические вибрации как «объединенный ритм двух сердец в материнской утробе (Шион, 2021). Постнатально слушание эволюционирует к селекции: „эффект коктейльной вечеринки“ маскирует шумы (Шион, 2021).
Звук способен на создание акусматических ситуаций, где отсутствие визуальной причины усиливает нарративную расплывчатость, провоцируя воображение. Шион приводит пример стихотворения Гюго, где звуки формируют „хрупкую картину, складывающуюся и тут же распадающуюся“ (Шион, 2021), подчеркивая, как слушание генерирует пространственные иллюзии. Это позволяет рассматривать звук как инструмент для исследования субъективного времени, где „время слушания и время звука отныне разделимы“ (Шион, 2021).
Глава 2. Метафизика звука
Метафизика звука по Коксу раскрывает его как анонимный поток материи и энергии: «звуковой поток — не просто философская установка, но чувственная реальность» (Кокс, 2022). Шум как «анонимный звуковой поток, предшествующий и превышающий поле человеческих звуков и сигналов» (Кокс, 2022) сопротивляется репрезентации, будучи первичным континуумом: «звуковой поток как нелинейное течение материи и энергии» (Кокс, 2022). В контексте меланхолии звук обретает онтологическую автономию, где «онтология звука, заключает Кейн, всегда может быть только…» (Кокс, 2022), ускользая от субъективных рамок.
Кокс подчеркивает историческую эволюцию: «Краткая история звукового потока» (Кокс, 2022) показывает захват потока партитурой, где «звуковой поток предшествует партитуре» (Кокс, 2022). Саунд-арт раскрывает поток: «Если то, что мы обычно называем ‘музыкой’, актуализирует звуковой поток, тогда какова роль саунд-арта?» (Кокс, 2022). Звук способен на детерриториализацию: в фонографии «звуковой поток прошел сквозь целый ряд материальных основ» (Кокс, 2022).
Глава 3. Влияние звука на когнитивный аспект
Звук по Бленкарну модулирует когнитивные процессы, особенно в экстремальных формах: шумовая музыка как «музыка-о-шуме» (Новак, 2013, как цитируется в Бленкарне) разрушает восприятие, вызывая сенсорное насилие. В power electronics звук способен на «сенсорное насилие над слушателями» (Бленкарн), реорганизуя память и аффект: «шумовая музыка включает в себя симулякры ‘шума-как-нежелательного-звучания’: пронзительные вопли, лязг металлических предметов, резкий микрофонный фидбэк» (Бленкарн). Это соответствует цели исследования меланхолии: звук как агент когнитивных паттернов, где меланхолия — зацикливание и реминисценция.
Шион скептически относится к «воздействиям» звука, подчеркивая необходимость уточнения: «Какой момент звука, какая характеристика этого момента (высота, интенсивность) производит данное воздействие?» (Шион, 2021). Это указывает на способность звука модулировать когнитивные аспекты, но с учетом культурных и контекстуальных переменных.
Звук как «круг энергии» (Шион, 2021) способен на трансфер аффекта: «Звук, проистекающий из движения и являющийся образом движения — и при этом вызывающий у самого слушателя желание двигаться» (Шион, 2021). В когнитивном плане это провоцирует петли фидбэка, где звук реорганизует восприятие, усиливая меланхолические паттерны через повторение и эхо.
Бленкарн связывает звук с психическими заболеваниями: дуализм сигнала и шума отражает здоровье и болезнь, где шум — «прерывание, нарушение, путаница, противоречие» (Бленкарн). Звук способен на трансформацию: в «этико-аффективной» модели шум — «реляционная» сила (Томпсон, 2017, как цитируется в Бленкарне). В power electronics звук влияет на когницию: «Power Electronics — это форма экстремальной электронной музыки, сфокусированная на чрезмерных показателях громкости, частоты и тональности» (Бленкарн), провоцируя петли фидбэка и аффекты.
