Мемориал «Соловецкий лагерь особого назначения» (СЛОН)
Соловецкий архипелаг представляет собой одно из наиболее сложных пространств памяти в российской истории. На протяжении веков здесь сосуществовали монастырская традиция, военная инфраструктура, лагерная система и современная туристическая среда. В 1923 году на островах был создан Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) — первый крупный элемент будущей системы ГУЛАГа, превративший монастырский комплекс в пространство репрессий.
Сегодня территория Соловков хранит сразу несколько слоёв прошлого, которые пересекаются и вступают в конфликт: духовное наследие монастыря, материальные и утраченные следы лагеря, природные ландшафты, скрывающие или подчёркивающие исчезнувшие объекты, и современная инфраструктура туризма. Эти слои образуют палимпсест, в котором память проявляется не только через сохранившиеся постройки, но и через пустоты, заросшие участки, мемориальные знаки и культурные трансформации пространства.
Актуальность и обоснование темы
Соловки представляют собой уникальный палимпсест памяти: духовная история, лагерное прошлое и современный туризм наслаиваются друг на друга. Это пространство, где память не только сохраняется, но и систематически вытесняется — природой, инфраструктурой и официальными нарративами. Визуальное исследование фиксирует, как память растворяется в ландшафте: в камнях, пустотах и молчании леса
Визуальный ландшафт Соловков представляет собой поле борьбы между памятью и забвением. Материальные следы лагеря систематически стираются природой, инфраструктурой и современными нарративами, в то время как подлинная память сохраняется главным образом в маргинальных, неофициальных знаках и личных историях.
ИСТОРИЯ СОЛОВКОВ КАК ПРОСТРАНСТВА ПАМЯТИ
Соловецкий монастырь изначально выполнял одновременно духовную и административную функции, формируя пространство власти и строгой иерархии. Его архитектура — стены, башни, кельи-темницы — создавали замкнутую систему контроля и изоляции. Этот слой стал основой будущего переосмысления территории в советский период.
Помимо духовных функций монастырь использовался как место заключения: в отдельных кельях-темницах содержались государственные и церковные узники. Таким образом, ещё до создания лагеря здесь существовал опыт изоляции и принудительного удержания, который позже определил освоение пространства СЛОНа.
Лагерный период (СЛОН, 1923–1939): рождение системы ГУЛАГа
Монастырские карцеры, использовавшиеся и в лагерный период. Холод камня и абсолютная темнота становятся универсальными инструментами подавления воли, независимо от идеологии.
Каменные мешки-одиночки в Надвратной церкви.
В 1923 году на территории бывшего монастыря был создан Соловецкий лагерь особого назначения — один из первых репрессивных институтов советского государства и прототип будущей системы ГУЛАГа. Лагерная инфраструктура включала жилые бараки, производственные зоны, мастерские, кирпичные заводы, сушильни, хозяйственные помещения, дороги и причалы.
Пространство монастыря было преобразовано под нужды принудительного труда: храмы использовались как склады, стены — как ограждения, хозяйственные службы — как производственные помещения. Заключённые работали на лесозаготовках, строительстве дорог, ремонте зданий и обслуживании островной инфраструктуры.
Здание сушильни, использовавшееся как лагерный цех.
Промышленная архитектура, встроенная в монастырский комплекс. Визуальное свидетельство экономической эксплуатации как основы системы ГУЛАГа.
Остатки лагерного пирса на берегу Белого моря.
Стирание следов
Лес, поглотивший лагерную узкоколейную дорогу.
Природа выступает как активный агент забвения, мягко и необратимо растворяя в себе следы насилия. Эстетика этого пейзажа маскирует историческую травму.
ВИЗУАЛЬНЫЙ ЛАНДШАФТ СЕГОДНЯ
Пустоты как след памяти
Фундамент барака на острове Большая Муксалма.
Едва читаемый каменный контур — все, что осталось от места жизни заключенных. Это «отрицательный слепок» памяти, который можно прочесть только через знание о его изначальной функции.
Кирпичный завод на острове Большая Муксалма.
Руины завода, где заключенные производили кирпич для строительства. Место, где человеческий труд и жизнь превращались в расходный материал.
Здание сушильни которое ранее использовалось как лагерный цех
Каменная дорога, построенная заключенными. теми же самыми керпичами что они производили
Дорога как символ принудительного труда. Каждый камень помнит руки уложившего его человека, чье имя чаще всего неизвестно.
Архитектурные остатки
Фрагменты бывших лагерных хозяйственных зданий сохранились в виде разрушенных стен, оконных проёмов и остаточных контуров строений. Эти элементы фиксируют архитектурный слой СЛОНа, сохранивший материальное присутствие репрессивной инфраструктуры.
Монументальные стены XVI века — молчаливые свидетели обеих историй: духовного подвижничества и лагерного террора. Их физическое доминирование в ландшафте визуально маргинализирует хрупкую лагерную память.
Остатки производственных объектов СЛОНа — сушильни, мастерские, хозяйственные постройки — сохранились фрагментарно. Эти руины отражают лагерную экономику и позволяют реконструировать повседневные функции репрессивной системы.
Мемориальные знаки
Поклонный крест на Секирной горе.
Крест на месте страшных пыток и расстрелов — пример того, как религиозный символ становится главным носителем лагерной памяти, оспаривая молчание официальных институтов.
Мемориальные кресты на месте расстрелов
Мемориальный крест на Секирной горе отмечает место массовых расстрелов заключённых СЛОНа. Этот знак фиксирует трагическую историю острова, создавая точку официальной памяти среди природного и архитектурного ландшафта.
«Соловецкий камень» — привезённый с острова валун, установленный в Москве как знак памяти жертв политических репрессий.
Личное измерение памяти: Павел Флоренский
Павел Флоренский — одна из наиболее значимых фигур, связанных с историей Соловков. Философ, священник и учёный, он был заключён в СЛОНе в начале 1930-х годов и работал здесь электромехаником, участвуя в создании локальной инфраструктуры лагеря. Его присутствие на Соловках позволяет рассматривать пространство не только через материальные следы репрессий, но и через личную, биографическую память.
Архивный фотографический портрет фиксирует биографический образ заключённого, который позднее станет ключевым символом духовной памяти Соловков. Лик Флоренского формирует точку персонального присутствия в пространстве, где многие судьбы остались безымянными.
Мемориальная табличка Павлу Флоренскому на Соловках
Лицо человека, вписанное в машину лагеря. Этот портрет позволяет увидеть за системой — судьбу, за статистикой — жизнь.
Павел Флоренский в годы заключения на Соловках.
Флоренский был арестован в 1933 году по обвинению в «контрреволюционной деятельности» и «участии в антисоветской организации». Основанием для обвинений стали его религиозные взгляды, отказ от сотрудничества с советской властью и контакты с интеллигенцией, находившейся под надзором.
Как и многие представители духовенства и научных кругов, он был репрессирован в рамках кампаний по борьбе с «вредительством» и «антисоветскими настроениями».
Туристическая часть острова Соловков
Современный туристический слой радикально меняет восприятие Соловков. Он накладывается на монастырскую и лагерную историю, перенаправляя внимание посетителей и превращая пространство памяти в объект посещения и визуального восприятия. В этом пересечении возникает новая форма взаимодействия с местом, где прошлое не исчезает, но становится менее различимым.
Забытая память: пространства вне официальных маршрутов
На Соловках существует множество мест, связанных с лагерной историей, которые не включены в официальные туристические маршруты. Это старые дороги, остатки хозяйственных зон, заброшенные построечные площадки и участки, где стояли бараки. Отсутствие указателей и мемориальных знаков делает эти территории «немыми» участками ландшафта, в которых память сохраняется только в виде едва заметных рельефных следов.
Архивные фотографии, карты лагеря и схемы построек фиксируют утраченную топографию СЛОНа. В них сохраняются контуры бараков, хозяйственных зон, мест принудительного труда — всего того, что невозможно увидеть в современном ландшафте. Архивный слой позволяет сопоставлять «тогда» и «сейчас», восстанавливая исчезнувшие элементы пространства.
Современный визуальный ландшафт Соловков представляет собой палимпсест, в котором разные исторические слои взаимодействуют, конфликтуют и перекрывают друг друга. Монастырская архитектура, остатки лагерной инфраструктуры, природные формы и туристические маршруты формируют сложную структуру памяти, где прошлое не исчезает полностью, но становится трудночитаемым.
Визуальное исследование позволяет выявить скрытые уровни этого пространства: места, которые не включены в официальные маршруты, следы, которые указывают на утраченное, и эмоциональные точки, связанные с личными историями заключённых. Такое чтение ландшафта показывает, что память о СЛОНе существует не как единый нарратив, а как множественность частично пересекающихся линий.
Соловки предстают территорией, где память и забвение не противопоставлены, а сосуществуют, формируя динамичную и неоднородную картину прошлого, актуальную для современного осмысления истории репрессий.
Ассман А. Длинная тень прошлого: мемориальная культура и историческая политика. — М.: Новое литературное обозрение, 2014. — 328 с.
Ассман Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 408 с.
Бойм С. Будущее ностальгии. — М.: Новое литературное обозрение, 2010. — 432 с.
Михай М. The Resonant Self: Emotional Memory and Landscape. — London: Routledge, 2015. — 218 p.
Нора П. Проблематика мест памяти // Франция — память / Под ред. П. Нора. — СПб.: Университетская книга, 1999. — С. 17–50.
Рябинин В. А. Соловки: история, люди, власть. — Архангельск: Правда Севера, 2002. — 512 с.
Успенский Л. Соловецкий лагерь особого назначения. — СПб.: Лики России, 2000. — 367 с.
Грэм С. ГУЛАГ: история лагерной цивилизации. — М.: РОССПЭН, 2018. — 912 с.
Applebaum A. Gulag: A History. — New York: Anchor Books, 2004. — 784 p.
Лихачёв Д. С. Воспоминания о Соловках // Звезда. — 1987. — № 6. — С. 3–14.
Коковкин В. Соловецкие лагеря в 1920–1930-е годы // Соловецкое общество краеведов. — 2014. — № 12. — С. 45–58.
Solovki Encyclopedia. Solovki Archives and Camp System. — Moscow: OGI, 2005. — 256 p.
Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 112. Д. 98. «Документы Соловецкого лагеря особого назначения».
Архив ФСБ РФ. Дело № П-81234. «Дело П. А. Флоренского».
Фотоархив общества «Мемориал». Коллекция «Соловецкие лагеря».
План расположения бараков СЛОНа (1933). Соловецкий музей-заповедник.
Открытый список: База данных жертв политических репрессий. URL: https://ru.openlist.wiki
Фотоархив исследователя (личный архив, 2023).
Wikimedia Commons — категория «Solovetsky Islands».
Wikimedia Commons — «Solovetsky Monastery».
Фотоархив Соловецкого музея-заповедника.
Мемориальный комплекс «Соловецкий камень», Москва — фото из открытых источников.
Russian North Photography Collection — Solovki.
Digital Gulag Archive — фото лагерной инфраструктуры.
Фотоархив общества «Мемориал» — Соловецкие лагеря.
Архивные фотографии СЛОНа — Музей истории ГУЛАГа.
Соловецкий монастырь — панорамные изображения.
