Original size 2480x3500

Образ призрака в работах Яёи Кусама и Нэнси Кинхольц

This project is a student project at the School of Design or a research project at the School of Design. This project is not commercial and serves educational purposes

The project is taking part in the competition

Визуальные исследования (27 ноября)

Рубрикатор

/1 Концепция /2 Образ призрака в работах Яёи Кусама /3 Образ призрака в работах Нэнси Кинхольц /4 Внешнее сходства /5 Визуальные средства /6 Образы и метафоры /7 Заключение /8 Список литературы

Концепция

Образ призрака в современном искусстве становится не столько отражением сверхъестественного, сколько способом визуализировать скрытые психологические и социальные процессы. В творчестве Яёи Кусама и Нэнси Кинхольц мотив призрачного приобретает принципиально разные, но взаимодополняющие значения, что делает сравнительный анализ их работ особенно значимым.

Ключевой вопрос исследования: как по-разному и вместе с тем взаимодополняюще артикулируется образ призрака в творчестве Яёи Кусама и Нэнси Кинхольц, и каким образом их художественные практики — основанные на психическом переживании мира у Кусама и на социально-критическом материальном высказывании у Кинхольц — позволяют по-новому интерпретировать призрачность как визуальный язык, раскрывающий скрытые личные и общественные процессы в современном искусстве?

На первый взгляд, творческое наследие Яёи Кусама — многочисленные инсталляции, скульптуры, живописные и графические произведения — может показаться однотипным и лишённым содержательной глубины. Однако подобное восприятие часто обусловлено поверхностным знакомством с её художественным методом. Как правило, для анализа произведения исследователь обращается к художественному направлению или стилю, в рамках которого создавалась работа, поскольку стилевые признаки позволяют точнее определить её концептуальные основания. Так, например, увидев композицию, построенную из геометризированных форм, с акцентом на плоскостность, острые углы и условность изображения, мы вправе предположить связь с кубизмом; дальнейшее изучение характеристик этого направления даёт возможность более глубоко интерпретировать произведение.

Яёи Кусама и Нэнси Кинхольц

В случае с творчеством Кусама подобный подход осложняется её принципиальной межстилевой природой. Исследователи нередко отмечают, что её работы обнаруживают черты сюрреализма, минимализма, поп-арта, абстрактного экспрессионизма и даже близки к эстетике «чистого арта» (ар-брют). По этой причине классификационные границы оказываются размытыми, а прямое отнесение её практики к какому-либо одному направлению — методологически неустойчивым.

«Моё искусство берёт своё начало в моих галлюцинациях, которые только я могу видеть. Я перевожу галлюцинации и навязчивые образы, которые досаждают мне, в картины и скульптуры. Все мои работы являются продуктами навязчивого невроза и, следовательно, неразрывно связаны с моей болезнью. Впрочем, я создаю что-то даже когда не вижу галлюцинаций.» (Из интервью Яёи Кусама)

Тем не менее, традиционно творчество Кусама анализируется преимущественно через призму сюрреалистической образности или минималистской оптики. В рамках настоящего исследования предполагается иной ракурс: предлагается рассмотреть её художественный метод в контексте «чистого арта» — направления, характеризующегося непосредственностью выражения, автономностью художественного жеста и минимальной зависимостью от академических или институциональных норм. Такой подход позволяет выявить в её работах не только визуальную специфику, но и глубинные психические импульсы, лежащие в основе её эстетики.

Творчество Нэнси Кинхольц, включающее скульптурные композиции, инсталляции и социально ориентированные объекты, на первый взгляд может восприниматься как прямолинейное и избыточно документальное. Однако подобная оценка не отражает сложности её художественного языка. Часто первичное восприятие её работ формируется из-за доминирования бытовых предметов, манекенов и фрагментов повседневных сред, что некоторым зрителям кажется лишённым художественной условности или метафорического уровня. В действительности же именно эта материальная насыщенность служит основой для глубоких критических высказываний о политических и социальных механизмах, определяющих человеческое существование.

Как и в случае анализа произведений в рамках устоявшихся художественных направлений, рассмотрение работ Кинхольц предполагает обращение к стилевым характеристикам, способным выявить концептуальную основу её практики. Однако отнесение её творчества к конкретному направлению вызывает определённые трудности. Различные исследователи указывают на пересечение её эстетики с традициями неоавангарда, социальной скульптуры, ассамбляжа, политического искусства и инсталляции второй половины XX века.

«Призрак не полностью отсутствует и не полностью присутствует, он обитает на границах знания и существования.» (Жак Деррида)

Несмотря на это, в академическом дискурсе произведения Кинхольц чаще всего рассматриваются через призму социально-критического искусства, где объект становится инструментом обнажения структур насилия, исключения и неравенства. В рамках данного исследования предлагается иной акцент: предполагается анализировать её работы в контексте эстетики «чистого арта» и ар-брюта, понимаемых как формы выражения, свободные от академических канонов и направленные на выявление аутентичных, зачастую травматических пластов человеческого опыта. Такой подход позволяет по-новому раскрыть художественную стратегию Кинхольц, в которой искусство выступает медиатором между личной уязвимостью и социальной реальностью, а материальные следы человеческого присутствия приобретают статус «призрачных» свидетельств коллективной памяти и общественного давления.

Сопоставление этих двух художественных моделей позволяет выявить два направления современного понимания призрачного. У Кусама это внутренний опыт, связанный с уязвимостью психики; у Кинхольц — внешняя социальная структура, делающая одних людей невидимыми для других. Образ призрака в обоих случаях становится инструментом раскрытия того, что обычно скрыто: личных страхов, коллективной памяти и подавленных историй. Исследование стремится показать, что призрачность сегодня служит универсальным художественным языком, позволяющим говорить о хрупкости человеческого существования в его индивидуальном и социальном измерениях.

Образ призрака в работах Яёи Кусама

В творчестве Яёи Кусама образ призрака не возникает в прямом, персонифицированном виде; отсутствуют конкретные персонажи-призраки. Вместо этого он проявляется в метафорической и психической плоскости, выступая как символ внутренней диссоциации и фрагментации субъективного опыта. Призрачность Кусама связана прежде всего с растворением личностных границ, с размытием «я», что визуально воплощается через систематическое повторение форм, зеркальные пространства, создающие эффект бесконечности, и множественное тиражирование точек, превращающих субъекта в часть более широкой, почти бесконечной вселенной.

Яёи Кусама, «Комната бесконечных зеркал — Наполненная сиянием жизни», 2011/2017

Зеркальные комнаты Кусама и её точечные орнаменты выходят за рамки декоративного эксперимента и выступают как глубокое философское высказывание о жизни и смерти. По данным The Art Story, её инсталляции исследуют границу между бытием и небытие, размышляя о смысле жизни и неизбежности смерти. Такие пространства стимулируют у зрителя саморефлексию, заставляя задуматься: кто я, если моё тело может раствориться в бесконечности и стать частью всеобъёмлющего «призрачного поля»?

Яёи Кусама, «Любовь зовет», 2013 // Яёи Кусама, «Комната бесконечных зеркал», 1995

Яёи Кусама, «Цветочная одержимость», 2017

Яёи Кусама, «Комната облитерации», 2011

Яёи Кусама, «Цветочная одержимость», 2017

С раннего детства Яёи Кусама переживала галлюцинаторные видения: как отмечает The Standard, ей являлись говорящие растения, а её восприятие мира переплеталось с бесконечными точками и узорами. Эти переживания она не просто фиксировала, но трансформировала в собственную художественную практику, где повторяющиеся точки и узоры выступают не столько декоративным элементом, сколько визуальной метафорой внутреннего мира, его фрагментации и множественности «я». Такая визуализация отражает терапевтический аспект её творчества: посредством систематического повторения Кусама стремится обрести контроль над тревожными, навязчивыми видениями, превращая субъективный страх в осознанную художественную стратегию.

Яёи Кусама, «Цветы», 1992 // Яёи Кусама, «Цветы», 1996

Образ призрака в работах Нэнси Кинхольц

Нэнси Кинхольц, «Солли 17», 1979/1980

Художественная практика Нэнси Кинхольц функционирует как своего рода музей социальной памяти. Посредством ассамбляжей, составленных из отброшенных предметов, бытовых отходов и забытых артефактов, она формирует архив призрачных жизней, фиксируя следы существования тех, кто остался без голоса. Эти инсталляции конструируют визуальные повествования о людях, физически ушедших, но продолжающих «присутствовать» через объекты, которые они оставили после себя.

Нэнси Кинхольц, «Сердцевина страны», 1996/1998 // Нэнси Кинхольц, «Всё ещё тупик мёртв», 1987

С точки зрения феноменологии восприятия, работы Кинхольц часто вызывают у зрителя чувство тревоги, ностальгии и нарушенного порядка. Пустые тела, необычные предметы, зеркала и элементы интерьера создают атмосферу «призрачной сцены», где границы между жизнью и смертью, присутствием и отсутствием становятся размытыми и тесно переплетёнными. В её искусстве призрак выступает не просто символическим образом; он является носителем эмоциональной и политической напряжённости. Через него проявляется несправедливость, социальная невидимость определённых групп и травмы, оставшиеся неразрешёнными, делая художественное высказывание Кинхольц глубоко критическим и одновременно интимно личным.

Original size 5262x3720

Нэнси Кинхольц, «Бильярдная», 1993

Внешнее сходства

Несмотря на кардинальные различия в концептуальных установках (у Кусама — внутренний, психический импульс; у Кинхольц — социально-критическая рефлексия), их художественные практики демонстрируют несколько важных внешних точек соприкосновения, которые заслуживают методологического внимания.

Яёи Кусама, «Комнаты бесконечных зеркал», 1965 // Нэнси Кинхольц, «Угол Иисуса», 2013/2014

Обе инсталляции создают сцену, в которой зритель становится соучастником. Кусама превращает пространство в бесконечную световую и зеркальную «оболочку», где исчезают привычные координаты. Кинхольц создают «жизненную сцену», наделённую нарративностью, социальными кодами и режиссурой бытовых деталей.

Театральность объединяет их, хотя эффекты противоположны: у Кусама — растворение субъекта, у Кинхольц — его столкновение с жёстко материализованной реальностью.

Яёи Кусама, «Чемодан», 2004 // Нэнси Кинхольц, «Рисунок для Средних островов» № 2, 1972

Яёи Кусама, «Всё о неиссякаемой любви к тыквам», 2016 // Нэнси Кинхольц «Суп подают в кафе Ши-Ши», 1982

Яёи Кусама, «Накопление» № 1, 1962 // Нэнси Киенхольц, «Полезное искусство» № 3, 1992

У Кусама — кресло превращено в поверхность, покрытую множеством мягких модулей (прикреплённых «присутствий»). Повторяющиеся элементы дают эффект «органического роста». У Нэнси — сборка из множества мелких предметов и фрагментов, объединённых в единую форму; наслоение найденных вещей создаёт плотную, насыщенную поверхность.

Общий эффект: визуальная плотность — «поверхность-тело», где элемент утрачивает автономию и становится частью массы.

Визуальные средства

Визуальные средства в работах Яёи Кусама и Нэнси Кинхольц выполняют функцию не только эстетического оформления, но и конструируют особую художественную среду, в которой формируется восприятие зрителя.

Яёи Кусама, «Мечта — я мечтал (а)», 2015 // Нэнси Кинхольц, «Парад Серого Человека», 1987

Визуальные средства обеих работ демонстрируют плотность композиции, повтор элементов, текстурную насыщенность и управление пространством. Несмотря на различие концепций, зритель сталкивается с интенсивной визуальной средой, где объекты формируют эмоционально насыщенный опыт.

Яёи Кусама, «Достичь Вселенной, пунктирная тыква», 2010 // Нэнси Кинхольц, «Опти-кан Рояль», 1976/1977

Визуальные средства обеих работ позволяют воздействовать на зрителя через плотность, повтор, управление пространством и внимание к деталям. Это создаёт основание для сопоставительного анализа их художественного языка.

Яёи Кусама, «Повторяющееся видение», 1996 // Нэнси Кинхольц, «От колыбели до могилы», 2002

Коллаборация «Louis Vuitton + Яёи Кусама», 2012 // Нэнси Кинхольц, «Натюрморт», 1974

Яёи Кусама, «Мечта — я мечтал (а)», 2015 // Нэнси Кинхольц, «Стул для размышлений с прикреплённой рыбой», 1993/1994

Образы и метафоры

Метафорические системы обеих художниц направлены на визуализацию кризиса присутствия — будь то внутренний, психический или социальный. Их образы работают как механизмы фиксации травматического опыта, который проявляется не напрямую, а через знаки, отражения, фрагменты и материальные следы.

Яёи Кусама, «Космическая дорожная сумка», 2009 // Нэнси Кинхольц, «Издание Dome, Дюссельдорф», 1972

Образ — сумка Точки — метафора бесконечности и растворения личности в космическом пространстве. Повторяющийся узор — метафора навязчивых видений и мыслительных ритмов, которые сопровождали Кусама всю жизнь. Сумка — метафора «переносимости внутреннего мира»: её психические вселенные становятся вещами, которые можно буквально держать в руках.

Образ — чемодан Чемодан — метафора человеческой судьбы, «багажа» воспоминаний и социального опыта, который человек «носит с собой». Смешанные медиа и ассамбляжность — метафора разрозненности, фрагментарности жизни, социальной нестабильности эпохи 1970-х. Следы ручной работы — метафора аутентичности, памяти, индивидуальной истории, которую невозможно стереть.

Яёи Кусама, «Автопортрет», 2009 // Нэнси Кинхольц «Карусельный мир, или Порождённый случайностью и чудесным конём Триггером», 2019/2020

Образ — человек, превращённый в знак Метафора — «растворения личности» и одновременного утверждения себя в мире, который кажется безграничным и нестабильным.

Образ — социальный организм Метафора — истории как хаотической карусели, в которую втянут человек и на которую он практически не влияет.

Яёи Кусама «Атлантический океан», 1978 // Нэнси Кинхольц, Эскиз к «Горе Хау», 1999

Яёи Кусама «Накопление сетей», 1961 // Нэнси Кинхольц, T.A.S.D. № 1 Рисунок к «Художественной выставке», 1972

Заключение

В ходе исследования было выявлено, что образ призрака в современном искусстве выполняет функцию визуализации скрытых психологических и социальных процессов. На примере творчества Яёи Кусама и Нэнси Кинхольц можно проследить два различных, но взаимодополняющих подхода к артикуляции призрачности. У Кусама призрак проявляется как метафора внутренней диссоциации, фрагментации личности и психических переживаний, реализованная через зеркальные пространства, бесконечные повторения форм и точек. У Кинхольц призрак функционирует как социальный инструмент: через ассамбляжи из бытовых предметов и фрагментов человеческой жизни художница фиксирует невидимые или забытые социальные слои, эмоциональные и политические травмы.

Сравнительный анализ выявил несколько ключевых параллелей и точек соприкосновения. Во-первых, обе художницы создают пространства, в которых зритель становится соучастником художественного события: у Кусама это бесконечные световые и зеркальные инсталляции, где растворяется субъект, у Кинхольц — социально-насыщенные сценические композиции, где человек сталкивается с материализованной реальностью. Во-вторых, повторение и наслаивание элементов в обеих практиках формирует эффект визуальной плотности — «поверхность-тело», где отдельный элемент теряет автономию и становится частью целого, создавая ощущение присутствия и отсутствия одновременно.

Таким образом, художественные стратегии Кусама и Кинхольц демонстрируют универсальность образа призрака как визуального языка: у одной он выражает внутреннюю психическую уязвимость и многомерность «я», у другой — социальную маргинализацию и коллективную память. В обоих случаях призрачность становится способом осмысления того, что обычно остаётся скрытым — личных страхов, травм и историй, не вписанных в официальное знание.

Исследование подтверждает, что призрачность в современном искусстве не сводится к мистическому или фантастическому измерению, а выступает эффективной концептуальной и визуальной категорией для анализа отношений между индивидуальным опытом и социальной реальностью. Работы Кусама и Кинхольц показывают, что визуальный язык призрака способен объединять субъективное и социальное, внутреннее и внешнее, создавая диалог между личной психической сферой и коллективной историей. В этом контексте призрак становится не просто символом отсутствия, но активным элементом художественного высказывания, способным трансформировать восприятие зрителя и обострять понимание современного мира.

Bibliography

Show

Обложка к проекту URL: https://www.pinterest.com/pin/725994402466802229/ (дата обращения 16.11.2025)

Цитата из интервью Яёи Кусама журналу BOMB Magazine URL: https://elegantnewyork.com/10-знаковых-проектов-яёи-кусамы/ (дата обращения 16.11.2025)

Цитата Жака Деррида из книги URL: https://web.english.upenn.edu/~cavitch/pdf-library/Derrida_Spectres_de_Marx.pdf (дата обращения 16.11.2025)

Каталог выставки Love Forever, 1958–1968 URL: https://monoskop.org/images/8/87/Love_Forever_Yayoi_Kusama_1958-1968_1999_JP.pdf (дата обращения 16.11.2025)

JSMA University of Oregon URL: https://jsma.uoregon.edu/sites/default/files/2024-08/JSMA%20Research%20Guide-KUSAMA%20Yayoi_0-compressed.pdf?utm_source=chatgpt.com (дата обращения 16.11.2025)

ED& NANCY KIENHOLZ URL: https://lalouver.com/html/gallery-history-images/press-releases/Kienholz-Frieze-LA_Press-Release-2023.pdf?utm_source=chatgpt.com (дата обращения 16.11.2025)

KIENHOLZ DIE ZEICHEN DER ZEIT URL: https://www.schirn.de/wp-content/uploads/2025/01/Schirn_Presse_Kienholz_Wandtexte_dt.pdf?utm_source=chatgpt.com (дата обращения 16.11.2025)

ED & NANCY KIENHOLZ URL:https://lalouver.com/html/gallery-history-images/artist-biographies/kienholz-biography.pdf?utm_source=chatgpt.com (дата обращения 16.11.2025)

Image sources

Show