Шуба навыворот: мех как код нации
«Бескрайние просторы, суровая зима и, конечно же, шуба… Арсенал стереотипов о России невозможно представить без одежды из меха, которая как будто служит идеальным материальным воплощением русской идентичности. Так ли это? Как складывалась мифологема о тесной связи русской материальной культуры и традиций употребления меха?»
Рубрикатор
1. Концепция 2. Царская и боярская шуба (XVI–XVII вв.) 3. Шуба народная: Тулуп и полушубок (XVII–XX вв.) — Женский силуэт 4. Шуба в имперскую эпоху (XVIII–XIX вв.) 5. Ношение «навыворот»: Семиотика русского кроя 6. Шуба советская: реинкарнация русского меха в XX в. — «Русские меха» на мировом подиуме 7. Заключение
Концепция
Феномен русская шуба — одно из самых мощных и узнаваемых культурных символов России. Ключевая цель моего визуального исследования изучить и продемонстрировать причины, повлиявшие на формирование меха, как визуальный код, который ассоциируется в обществе с русской культурой и славянской идентичностью. Ведь это не просто предмет одежды, а подлинный архетип, сложившийся на протяжении веков и продолжающий влиять на мировое представление о России. Уникальность шубы заключается в ее способности существовать в двух параллельных измерениях: как атрибут аристократической роскоши, и как предмет народного быта. Это двойственное положение создало предпосылки для ее превращения в универсальный символ, понятный как внутри национальной культуры, так и за ее безграничными пределами.
Для визуального анализа были систематизированы материалы, отражающие ключевые этапы эволюции русской шубы. Во-первых, во внимание взят исторический контекст, поскольку целью было проследить трансформацию шубы от её древних форм до современных интерпретаций. Это позволило изучить, как русская шуба постепенно преобразовывалась из функционального элемента одежды в силуэт, отражающий статус, традиции и эстетические предпочтения различных эпох — от торжественной русской аристократии, подчеркивающей величие и богатство, до повседневного народного костюма, демонстрирующего практичность и связь с землей. Такая историческая перспектива дала возможность выявить формирование основных мотивов и их устойчивость во времени. Во-вторых, особое внимание было уделено семантике и образности символа в современных интерпретациях, где он продолжает активно жить и развиваться. В центре внимания находится сравнительный анализ знаковых коллекций — от революционных подходов, переосмысливших роскошь меха, до работ авторов, которые активно переработали национальное наследие. Это сопоставление позволило наглядно продемонстрировать, как традиционные элементы русской меховой эстетики трансформируются и получают новое прочтение в современных условиях, адаптируясь к актуальным трендам.
Структура исследования построена вокруг ключевых периодов формирования этого символа. Первоначально в фокусе внимания рассмотрена традиционная русская шуба и ее развитие, во время которого были заложены основные визуальные и практические мотивы. Затем рассмотрено то, как эти элементы были восприняты и переосмыслены в XX веке — от «Русских сезонов» Дягилева до фэшн-фотографии советского времени.
В основу изучения легли разнообразные текстовые источники, отобранные по принципу взаимодополняемости. Научные публикации по семиотике костюма и литература про историю моды составили теоретическую базу исследования. Также во внимание были приняты любительские мемуарные источники, демонстрирующие личные мнение и опыт, объясняющий ассоциации с мехом.
Гипотеза моего исследования состоит в том, что русская шуба стала таким устойчивым символом благодаря уникальному сочетанию практической необходимости и символического значения. С одной стороны, ее форма и материалы были продиктованы суровым климатом, что делало ее аутентичной. С другой — она всегда выполняла и социальную функцию, обозначая статус и принадлежность к определенной культуре. Именно это сочетание утилитарности и символичности позволило шубе пройти через века и остаться актуальным визуальным маркером.
Царская и боярская шуба (XVI–XVII вв.)
Мех как носитель власти. В XVI–XVII веках шуба была не просто одеждой от холода, а сложным визуальным отличием, который без слов сообщал о статусе, богатстве и власти своего владельца. Ее ценность приравнивалась к драгоценностям и земельным владениям. Шубы входили в царскую казну, жаловались за службу и были главным дипломатическим даром.
«Мягкое золото»
Ценность меха определяла его место в иерархии. Соболь и горностай были не просто утеплением, а аналогом золотого запаса и визуальным маркером, закреплённым за высшей властью. В основном такую одежду носили представители царской династии, сами правители и бояре.
Виктор Васнецов. «Царь Иван Васильевич Грозный», 1897 г.
Как и сейчас многие шубы являлись значимым символом достатка и престижа. Царский гардероб демонстрировал это в полной мере, включая в себя многочисленные меховые изделия, специально подобранные для разного рода мероприятий. Это были шубы для дипломатических приемов, парадных выездов и множества других торжеств, свадеб и увеселительных событий. Иван Васильевич Грозный — один из ярчайших личностей царской России, ключевой частью образа которого является шуба. Она погружает зрителя в символизм и художественный замысел, ведь это не просто одежда, а ключевая часть силуэта. Монаршеская шуба на картине Виктора Васнецова лишена бытового характера — это величественное изделие, богато орнаментированo в стиле, напоминающем древнерусское шитье.
Шуба из фильмов «Иван Грозный» (1945; художник по костюму Лидия Наумова) и «Иван Васильевич меняет профессию» (1974) Костюмы к фильму «Борис Годунов» (художник по костюму Лидия Нови)
В цикле публикаций Музея кино «История одного предмета» представлен костюмом боярина из кинофильма, по которому можно составить представление о пушном русском одеянии.
Боярская шуба из фильма «Иван Грозный», 1944 г.
Илья Репин. «Приезд царей Иоанна и Петра», 1900 г.
Андрей Шишкин «Иван Грозный с доносом», 2009 г. «Прав ли я.?», 2009 г.
Копия картины К. Е. Маковского «Боярин», 1890-е гг. Константин Маковский. «Боярин с трофейным этюдом» для фильма «Обряд поцелуя (Фестиваль боярина Морозова)»
Особенно носили и ценили меховые изделия, конечно же, богатые люди. Роскошная шуба служила ярким маркером статуса и благосостояния, поэтому её оформление отличалось особой пышностью. Крой напоминал халат с широкими рукавами, но именно массивный меховой воротник указывал на принадлежность к высокому сословию. Верх шубы покрывали драгоценные узорчатые ткани, такие как бархат, атлас и парча, которые затем расшивались жемчугом, серебряными кружевами и золотым шитьем. Отдельное внимание уделялось пуговицам: их изготавливали из серебра и золота, а самые дорогие модели инкрустировались драгоценными камнями — рубинами, сапфирами, алмазами.
Боярские костюмы из многосерийного фильма «Годунов». Фотографии с выставки музея «Стрелецкие палаты».
Женский силуэт
Василий Суриков «Боярыня в фиолетовой шубке», 1886 г. «Боярышня в синей шубке», 1887 г.
В отличие от мужской, женская шуба акцентирует линию талии за счет кроя или носить навыпуск, но с подчёркнуто закрытым верхом. «Шубка» всегда была распашной, она не надевалась через голову, а застёгивалась на пуговицы или кляпыши.
Боярские костюмы из многосерийного фильма «Годунов». Фотографии с выставки музея «Стрелецкие палаты».
Мех не является основновным материалом шубы. Он обильно обрамляет подол — край полочек и рукавов.
Василий Суриков. «Боярыня Морозова», 1887 г.
«Самые разные кафтаны, платки, шубы, „душегреи“ и другие предметы зимней одежды можно разглядеть на историческом полотне Сурикова».
Костюмированный бал 1903 г.
Андрей Рябушкин «Воскресный день», 1889 г. «Московская девушка XVII века», 1903 г.
Можно проследить разнообразие кроя шубы: «На картине „Воскресный день“ художник изобразил несколько нарядов людей, идущих с воскресной службы из церкви. Справа богатый боярин идет в зимнем кафтане „кожухе“. Девушка посередине надела укороченный меховой шугай поверх на теплый длинный опашень.
Женская шуба, при всей своей роскоши, была частью социального костюма, подчинявшегося моде и быту. Мужская боярская шуба — это орудие социальной конкуренции. А царская шуба — это уже атрибут власти, сродни мантии монарха, несущий глубокую идеологическую и символическую нагрузку.
Шуба народная: Тулуп и полушубок (XVII–XX вв.)
Простая народная шуба стала воплощением практической мудрости — каждое её решение было продиктовано суровой логикой выживания в русском климате и повседневным трудом.
Сергей Иванов. «Семья», 1907 г.
Овчина — мех выживания.
В отличие от «мягкого золота» знати, овчина была «железной универсальной валютой» крестьянина. Её ценность определялась не редкостью, а доступностью, долговечностью и выдающимися защитными свойствами против ветра и мороза.
Василий Суриков. «Взятие снежного городка», 1891 г.
Иван Творожников «Зимой», 1890 г. «Горе», 1899 г.
Федот Сычков. «Подружки», 1909 г. «Девушка в красном платке», 1923 г.
Тулуп — вне своего утилитарного значения тулуп выполнял и социальную роль. Он был «униформой» целых сословий — от крестьянина до ямщика и казака, стирая границы и подчёркивая общность судьбы и труда.
Белорус из Лемешевичей Пинского уезда. Начало ХХ в. Зимний мужской костюм. Забайскальская область, XX в.
Название «тулуп» в разных местах связано то с длиной одежды, то с ее кроем, то с принадлежностью к личности. Минимум декора — максимум функции. Функциональность кроя продолжалась в деталях. Простые застёжки, грубая отстрочка и отсутствие дорогой отделки были не признаком бедности, а знаком иной, утилитарной эстетики, где красота заключалась в надёжности и долговечности.
Верхняя одежда крестьянки, Воронежская губ., кон. XIX в. — «корсетка» Шубка зимняя, 2я половина XIX в., Архангельская губ. — «шугай»
Ношение «навыворот»: Семиотика русского кроя
Мужчина в овчинном тулупе, 1900 г.
Традиционно русские шубы шились мехом внутрь для максимального сохранения тепла, лишь воротник оформлялся мехом наружу, что отражало практическую логику. Такой способ ношения обеспечивал максимальную защиту от непогоды — мех не намокал от снега и лучше сохранял тепло, а прочная дубленая кожа служила дольше.
Белорусы Могилевской губернии. Начало ХХ в.
Дед и внук. Осташино, Новогрудский р-н. ХХ в. Белорус из Пинского уезда. ХХ в.
Народная шуба не была упрощённой версией боярской — это был самостоятельный культурный феномен. Её эстетика рождалась из диалога с природой, где каждый шов, материал и способ ношения были наполнены практическим смыслом, создавая уникальный визуальный язык русской повседневности.
Шуба в имперскую эпоху (XVIII–XIX вв.)
XVIII век стал для русской шубы временем фундаментальной трансформации — из сакрального атрибута власти она превратилась в предмет моды, подчиняющийся европейским стандартам при сохранении национальной идентичности.
Алексей Антропов. «Портрет Петра I», 1770 г.
С началом европеизации шуба перестала быть исключительно делом вкуса — государственные указы напрямую определяли, из каких мехов и какого покроя можно было одеваться разным сословиям, делая костюм инструментом политики модернизации.
Иоганн Пауль Людден. «Портрет Петра II», 1728 г.
На многих портретах российских императоров можно заметить цикличный предмет одежды — яркая накидка с мехом горностая. Его легко узнать по белому цвету и характерным черным «хвостикам» — это не кисти, а естественные концы хвостов горностая, вшитые в мех для контраста.
Иван Вишняков. «Портрет императрицы Елизаветы Петровны», 1743 г. Александр Рослин. «Екатерина II в рост», 1776–1777 гг. Жан-Марк Натье. «Портрет императрицы Екатерины I», 1717 г.
Императорские шубы представляли собой не традиционные распашные одеяния, а парадные мантии или далматики — длинные накидки без рукавов, отороченные горностаем. Горностай был неотъемлемой частью образа как визуальный знак исторической преемственности. Этот мех использовался в регалиях европейских монархов со Средних веков, и Россия через него заявляла о своем статусе как равной среди ведущих империй.
Владимир Боровиковский. «Портрет Ф. А. Боровского», 1799 г. Ж.-Б. Веилер. «Портрет Петра Великого», XVIII в.
В новых условиях традиционные русские меха начали сочетаться с европейскими тканями и отделкой. Бархат, парча и сложный крой пришли на смену парче старого образца, создав фактруные изделия с множеством интересных деталей.
«Пальто в тысячу не представляет собою чего-то из ряда вон выходящего, бывают и более дорогие. Это и есть незнакомая нам русская роскошь». —Теофил Готье
С. И. Эрбер. «Петербург. Невский проспект», 1897 г.
Теофил Готье писал о женской моде зимой в Петербурге в XIX веке: « Шуба из черного атласа на куньем меху или на сибирском голубом песце, муфта из того же меха — вот и все, что они надевают сверху на свой туалет для визитов в город, во всем похожий на самый элегантный парижский костюм…
… — и все ради того, чтобы одеться по моде или покрасоваться в роскошных шапочках в стране, где иногда, при определенной погоде, ответить на приветствие бывает уже губительно. Подогреваемые огнем кокетства, женщины, видимо, нисколько не страдают от холода».
Дмитрий Белюкин. «Последняя дуэль», 2022–2023 гг.
Модницы в соболиных шубах, XIX в.
Кадр из сериала «Великая», 2023 г.
Шуба советская: реинкарнация русского меха в XX в.
Советская эпоха стала временем парадоксальной трансформации меховой шубы в системе новых культурных кодов. Унаследовав сакральный статус «мягкого золота» дореволюционной России, шуба была вынуждена вписаться в идеологический контекст строительства социалистического общества.
СССР. Наши модницы стараются не отставать от заграничных подруг, 1923 г.
При Брежневе меховая промышленность начала меняться.
«Применительно к лёгкой промышленности Госплан СССР изначально ставил простую задачу — дать людям необходимые вещи по низкой цене и без частой смены модельного ряда. Зимняя мода в этом смысле долгое время оставалась наиболее консервативной. Но в брежневские годы она начала слегка „оттаивать“ и приобретать „человеческое лицо“.»
Зимняя мода времён перестройки. Журнал мод, 1986 г.
Балерины Майя Плисецкая и Наталья Бессмертнова. Модели в шубах модельера Ирины Крутиковой в рамках проекта «Советский шик»
Кадры из сериала «Красная королева», 2015 г.
В тяжелые советские времена меховая шуба стала символом стойкости и красоты — девушки стремились следовать моде несмотря ни на что. Особую значимость приобрели каракулевые пальто и норковые манто, демонстрировавшие доступ к дефициту. Важную роль в популяризации меховой моды сыграли советские журналы мод, показы и фотографии советских див в роскошных шубах, которые, с одной стороны, пропагандировали «демократичную» моду, а с другой — освящали мех как объект желания. Позже русские дизайнеры вышли на мировые подиумы, показав уникальный стиль, где мех сочетался с народными мотивами.
«Русские меха» на мировом подиуме
«Русские сезоны» Сергея Дягилева послужили мощным импульсом для влияния русской моды на западный мир. Демонстрация самобытного русского стиля, его костюмов и роскошных мехов в Европе вдохновила множество модельеров. В результате, западные коллекции обогатились русскими элементами: от характерных мотивов и вышивок до яркой палитры, обилия меха и традиционных меховых головных уборов.
Valentino Collection Haute Couture AH 1967-1968
Christian Dior 1971, 1973, 1978
Yves Saint Laurent «Russian Ballets» AW 1976-1977
В числе парижских кутюрье, вдохновленных наследием Дягилева, был и Ив Сен-Лоран, чья любовь к русскому искусству нашла воплощение в легендарной коллекции 1976 года «Opéras — Ballets russes». Русский колорит проявлялся в переосмысленных кафтанах, пальто, бархатных кокошниках с вышивкой, роскошных меховых муфтах, символизирующих русскую зиму, а также в богатых тканях. Присутствовал золотой цвет, как символ богатства царского двора.
John Galliano для Christian Dior, Haute Couture SS 1998
Valentino Haute Couture FW 2006-2007 Paris
Ralph Lauren RTW Fall 2013
Ulyana Sergeenko Couture AW 2013-2014
Balenciaga Collection Haute Couture AW 2022
Дизайнеры единодушно избирали мех ключевым кодом русской эстетики, но трактовали его по-разному: через образ боярской роскоши, стилизацию народного тулупа, футуристических интерпретаций. Эта вариативность доказывает удивительную пластичность образа русской шубы, где именно крой, техника ношения и концептуальный замысел определяли ее прочтение.
Заключение
Проведенное исследование подтверждает, что русская шуба представляет собой яркий культурный знак, последовательно транслирующий идею «русскости». Ее устойчивость как национального символа обусловлена двойственной природой: сочетанием практической необходимости и способности к смысловым трансформациям. Шуба прошла сложную эволюцию — от атрибута власти до глобального бренда, сохраняя при этом узнаваемые для людей визуальные символы. Важно отметить то, как исторические прототипы органично встраиваются в актуальный культурный контекст, обеспечивая непрерывность традиции и подтверждая статус шубы как действенного инструмента диалога.
