Urban Jungle
Рубрикатор
1. Введение 2. Основа исследования 3. Материал 4. Интерпретация 5. Заключение
Введение
Данное визуальное исследование посвящено анализу звукового ландшафта городской среды через призму субъективного «слушания героя» — феноменологического опыта, в котором звук перестаёт быть фоновым явлением и становится агентом трансформации восприятия. Опираясь на методологию полевой звукозаписи, теории акустического пространства и концепцию «horizon of audition» Лоуренса Инглиша, работа исследует путь персонажа через город как переход между различными акустическими территориями: от замкнутой архитектурной среды жилого комплекса к открытой ветровой зоне побережья. Нарратив сопровождается постепенным смещением порога слышимости и возникновением фантомных звуковых событий — марша, рыночных голосов, бытовых ритмов, — которые материализуются в форме шизофонических звуковых фрагментов. Кульминацией становится исчезновение звука и погружение в тишину, что трактуется как предел акустического опыта.
Современный город представляет собой не только визуальный, но прежде всего акустический феномен, определяющий структуру повседневности. Звук, как отмечает Р. Мюррей Шейфер, формирует «звуковую экосистему», внутри которой происходит распределение внимания, памяти и социального поведения. Однако в рамках данного исследования звук рассматривается не как фон, а как активная сила, способная трансформировать восприятие субъекта. Такой подход опирается на идеи акустических территорий Б. ЛаБелля и разработки в области urban sound studies, где городская среда выступает в роли распределённой звуковой сети, производящей как событийные (sonic events), так и историко-культурные звуковые метки (soundmarks).
Ключевым теоретическим основанием работы является концепция «listener’s listening» Лоуренса Инглиша — слушания как активного акта, встроенного в телесность и пространственность. Инглиш подчёркивает, что полевая запись всегда фиксирует не только акустическую среду, но и состояние слушателя: его внимание, усталость, эмоциональную напряжённость, выбор направленности слуха. Эта позиция задаёт основу художественной структуры работы, где герой переживает звуковую среду не как наблюдатель, а как резонатор, включённый в городскую акустическую экосистему.
Таким образом, звуковое путешествие героя рассматривается как переход от hi-fi soundscape тихой архитектурной зоны к lo-fi soundscape перегруженной шумовой территории рынка, затем к широкополосному природному спектру побережья и, наконец, к состоянию акустической пустоты, возникающей в момент погружения под воду. Это движение выстраивает драматургию исследования и позволяет анализировать, каким образом город формирует опыт слушания, трансформирует внимание и создаёт психоакустическое давление.
Основа исследования
Звуковой ландшафт (soundscape) понимается здесь как структурированная совокупность звуковых объектов, в пределах которых формируются акустические территории. Вслед за ЛаБеллем, акустическая территория определяется не локацией, а отношениями звучания, модусами его распространения, способами резонирования и теми режимами слушания, которые она порождает. Каждый фрагмент пути героя — от закрытого кондо до ветрового берега — является самостоятельной акустической территорией, со своими лейтмотивными звуками (keynote sounds), собственным соотношением сигнал/шум (signal-to-noise ratio) и характерным типом спектров.
Вода, журчащая в бассейнах кондо, формирует мягкий ambient фон — своего рода акустический кокон, в котором звуки природы проявляются как bio-acoustic элементы, создающие сложную, но высококонтрастную hi-fi структуру. Однако в процессе движения героя происходит threshold shift — смещение слухового порога: нейтральные звуки обостряются, становятся более зернистыми (grain), а затем и вовсе теряют связь с физическим источником, превращаясь в шизофонические фрагменты (schizophonia), воспринимаемые как фантомные.
Лоуренс Инглиш в диссертации «The Listener’s Listening» подчёркивает, что запись звука — это всегда агентная практика, в которой проявляется horizon of audition — «горизонт аудиции», набор условий и предрасположенностей, определяющих, что и как будет услышано. Любая запись — это не «прозрачное окно», но след взаимодействия между материалом и слушателем, телесным, эмоциональным и даже психическим состоянием субъекта.
В данном проекте horizon of audition героя изменяется по мере развития сюжета: 1. сначала его слух погружён в равномерный, мягкий спектр воды; 2. затем воспринимает резкие bio-acoustic сигналы; 3. далее — марш как изоритмический коллективный паттерн (isorhythm), способный подчинять телесный ритм; 4. а после — призрачные рыночные звуки, утратившие локальность; 5. кульминацией становится исчезновение всех звуковых объектов и переход к состоянию тишины.
Текст urban sound studies обращает внимание на то, что шум в городе выполняет социальные функции, маркируя поведение, ритм, порядок или его отсутствие. Здесь же марш — это не просто звук, а коллективная звуковая метка, производящая эффект деперсонализации. Как отмечают исследователи акустической экологии, повторяющиеся ритмические структуры способны становиться регуляторами поведения, формируя акустическое сообщество (acoustic community) принуждением, а не общностью.
Этот тезис становится принципиальным для интерпретации сцены «молчаливого марша»: люди движутся синхронно, но без голоса; их звучание сведено к шагам — минимальной телесной ритмике. Это создаёт ощущение акустической недочеловечности, когда коллективный ритм подавляет индивидуальный.
Материал
Исследование основано на серии полевых звукозаписей, выполненных на территории Хуа Хина (Таиланд) в условиях естественного звукового окружения. Записи фиксировались в ночное и предрассветное время, что позволило уловить переходы между акустическими состояниями города: тишиной жилых комплексов, активизацией биоакустических видов, прохождением грозовых фронтов и шумовой реальностью побережья. Методика опирается на принципы, описанные Инглишем в разделах о полевом журнале и «акустической документации». Студийный анализ выполнялся с использованием спектрографа и методик визуализации — графической нотации и спектрограммы — позволяющих увидеть структуру звука как звуковую скульптуру и выявить изменения частотных компонентов в сценах сильного ветра и грозы.
Особое внимание уделялось переходным процессам (multiple transients) — вспышкам грома, резким порывам ветра, микроскопическим колебаниям поверхностей (fluctuations), а также смещению высоты тона (shifting pitch), характерному для объектов, двигающихся относительно точки записи.
Работа начинается с едва различимых широкополосных шумов моря. Эти soft broad-band компоненты служат лейтмотивом, создавая дистанционную, почти сновидческую акустическую плоскость. По мере приближения герой оказывается в пространстве жилого комплекса, где доминируют звучания воды: журчание бассейнов, стекание по трубам, эхолокационные реверберации в бетонных арках. Это создаёт hi-fi soundscape с высокой акустической прозрачностью и отчётливостью зерна (grain). Капли дождя формируют ровную линию звука (flat sound line), которая задаёт ритм движению.
Постепенно начинают проявляться биоакустические звуки: быстрые трели (rapid warbles) птиц, резкие фонемные сигналы насекомых, тяжёлые низкочастотные шелесты ящериц. В спектре появляются множественные переходные процессы, хаотические, но формирующие целостную акустическую ткань. Город становится слышимым как живое, органическое тело, в котором природа находится в непрерывном диалоге с архитектурой. Однако затем происходит резкое падение уровня всех сигналов — пороговое смещение (threshold shift). Звуки исчезают почти одновременно.
В тишине, усиленной дождём, проявляется едва различимый ритм. Это дистантный марш, изначально звучащий как случайная низкочастотная пульсация — slow throb. Постепенно ритм усиливается, становится более структурированным, приближаясь к изоритмическому паттерну (isorhythm).
Когда герой выходит на улицу, он обнаруживает себя внутри молчаливой колонны людей. Их шаги — единственный звуковой объект, аурой обрамлённый механическими шумами кондиционеров, слабым грохотом далёкой техники и потрескиванием электрических трансформаторов. Это акустическая территория деперсонализированного движения.
После нового удара грома толпа останавливается, и герой выходит из колонны. Там, где когда-то был рынок, он слышит обрывки звуков: голоса, смех, шум ножей, отдалённую музыку. Однако все эти звуки — шизофонические: они не имеют физического источника, нарушают соотношение сигнал/шум, звучат как искажённая память звуковой среды. Дождь бьёт по железным крышам, создавая широкий спектр, в котором фантомные звуки растворяются и пикируют, создавая феномен sonic ghosting.
На берегу доминируют ветровые спектры — воздушная сонография (aerial sonography). Флаги трепещут, создавая напряжённые гармонические колебания. Гром ломает структуру звука, создавая множественные широкополосные всплески. Последний всплеск — и герой падает в воду.
Во время погружения слышимость быстро сужается: высокие частоты исчезают, звук становится приглушённым, низкочастотным. Скорость сердцебиения уменьшается, превращаясь в редкую медленную пульсацию. И затем полностью исчезает. Наступает тишина.
Интерпретация
Переходы между акустическими территориями создают нарратив психоакустической перегрузки. Начальная сцена — высокоточная, контрастная акустическая структура кондо — представляет собой акустическую безопасность. Затем следуют фазы усложнения: природа, шум, гроза, фантомные отголоски рынка. Марш — центральный символ. Как коллективный ритм, он поглощает тело героя, выравнивая его сердечный ритм. В терминах English это момент полного совпадения horizon of audition субъекта с внешней акустической силой — слушание больше не принадлежит герою. Рынок — сцена исчезнувшей акустической памяти. Отсутствие визуального соответствия звуку превращает его в шизофоническую структуру: звук отделяется от источника и становится следом прошлого, существующим только в акустическом воображении. Финальное погружение — достижение absolute silence. В рамках акустической экологии тишина не является отсутствием звука, но является пределом слышимого. Здесь она становится пределом восприятия и одновременно освобождением от давления городской звуковой среды.
Заключение
Работа демонстрирует, что городская звуковая среда — не просто фон, а динамическая структура, формирующая психоакустический опыт субъекта. Через последовательность звуковых событий — биозвуки, марши, фантомные рыночные остатки, шум моря — раскрывается многоуровневая акустическая реальность, в которой слушание становится телесным, эмоциональным и политическим актом. Исследование показывает, что звук способен создавать территории, разрушать их, формировать коллективность и её иллюзии, а затем и полностью растворяться, возвращая слушателя к предельной точке — тишине. Герой, погружаясь в воду, не умирает — он пересекает границу слышимого.
Собственные фотографии
