Все держалось на дружбе и голом энтузиазме: интервью с Дарьей Аничкиной
Дарья Аничкина, в прошлом редактор моды Jalouse и Harper’s Bazaar, директор отдела моды Elle и Tatler, поделилась с Архивом российской моды воспоминаниями о работе в самом андеграундном из глянцевых журналов и о модной индустрии 2000-х.
Jalouse, март 2006 В съемке использована одежда Denis Simachev, Alena Akhmadullina, Nina Donis, Max Chernitsov, Oleg Biryukov, Alexandr Arngoldt фото: Слава Филиппов; стиль: Дарья Аничкина
Людмила Алябьева (далее — Людмила): Дарья, приход в моду как-то связан с вашим образовательным бэкграундом?
Дарья Аничкина (далее — Дарья): Был ли у нас вообще хоть один человек в глянце, который пришел туда именно по образованию? Хотя да, была — Алена Исаева, она закончила Текстильную академию и вроде бы дизайнер-модельер по образованию. Помню, даже в Bazaar, где она была моей начальницей, Алена читала нам лекции про швы, эполеты и прочие элементы костюма.
А вообще, таких людей немного. Лично я — журнальная nepo-baby и окончила филологический факультет МГУ [Прим. АРМ: Nepo baby, сокращение от nepotism baby, — это термин, обозначающий человека, чья карьера похожа или связана с карьерой его родителей], моя семья: мама, отец, отчим — всю жизнь работали в журналах или газетах. Даже моя бабушка трудилась в журнале «Америка» до своей смерти, мама была фотокорреспондентом ТАСС.
В эпоху перестройки начались смутные времена: появились совместные предприятия, и в Россию приехал Дерк Сауэр [Прим. АРМ: медиамагнат, издатель, основатель и владелец холдинга Independent Media], который решил здесь развернуться.
Его первый журнал, насколько я помню, был «Мегаполис» — что-то вроде городской хроники. Бумага была глянцевая, но это не совсем глянец в современном понимании.
Дарья: Первым настоящим глянцевым журналом стал Cosmopolitan, затем появился Elle [Прим. АРМ: Cosmopolitan начал выходить в России в 1994 году, Elle — в 1996].
Когда издательский дом «Парлан» запускал новый проект [Jalouse], я как раз сидела на ресепшене Condé Nast и писала диплом на пятом курсе университета. Меня пригласили стать редактором [моды], хотя опыта (кроме ассистентского) у меня тогда не было. Мне сказали: «Ты хорошо одеваешься и любишь моду, почему бы не попробовать?». Я согласилась и начала работать!
Светлана Сальникова (далее — Светлана): То есть это та самая история, когда ты начинаешь с ресепшена или стажером, а потом становишься редактором?
Дарья: Ну да, редактор моды с ресепшена [улыбается]. Обычно всех довольно быстро поднимали «наверх» в Condé Nast: через 3–4 месяца всех переводили в другие издания — GQ, AD, Vogue.
Black widow Jalouse, октябрь 2005 в съемке использована одежда Nina Donis фото: Ольга Лавренкова; стиль: Дарья Аничкина; модель: Ксения Семенова
Дарья: Меня собеседовали в отдел фэшн фичеров Vogue [Прим. АРМ: Фичер (feature story, feature article) — журналистский материал, который рассказывает о новости или персоне с необычной точки зрения], но я не хотела писать обзорные тексты — никогда этим не горела, поэтому отказывалась и оставалась сидеть на ресепшене дольше всех — почти полгода.
Так что с первого раза у меня путь в Condé Nast не сложился, меня выдернули в Jalouse [Прим. АРМ: журнал издавался с 2001 в Les Editions Jalou, в котором также выходил журнал L’Officiel, в России его издавал ИД «Парлан» и Евгений Змиевец], и там было очень весело: журнал делался буквально на коленке за минимальные деньги. Бюджет всего номера был как одна съемка в Vogue. Я проработала там в должности редактора отдела моды от начала и до его закрытия — шесть лет.
Людмила: Как же удавалось выпускать номер с таким бюджетом?
Дарья: Все держалось на дружбе: мы договаривались со всеми бесплатно. Половина съемок была сделана на нас самих. Фоторедактор Саша Левандовская и заместитель арт-директора Наташа Блюменталь — обе были худые красотки.
Так что мы снимали их, а потом отрезали головы, все кропали и как-то складывали. Наш девиз был: «Голь на выдумки хитра». Мы дружили с молодыми дизайнерами, которым было интересно сотрудничать.
Людмила: Вы с самого начала сотрудничали с российскими дизайнерами?
Дарья: Да, в основном с российскими. Сейчас я пересмотрела старые номера — наверное только Nina Donis, Tegin и Inshade остались на рынке. Возможно, где-то появлялся Терехов, но я точно не помню. Имена остальных я больше не встречаю.
Людмила: А где вы их находили?
Дарья: Честно говоря, везде, многие сами к нам приходили, кто-то был другом друзей и т. д.; просто на каких-то тусовках, в клубах, через знакомых, везде.
Людмила: То есть не было никакой установки на то, что российских дизайнеров не снимать?
Дарья: Наоборот, у нас была установка на то, что мы снимаем в основном их: мы не могли себе позволить большие фэшн-съемки уровня серьезного глянца. Поэтому было такое веселье с русскими дизайнерами; в каждом номере обязательно был какой-то новый дизайнер, новое имя. И с ним — интервью как минимум на полосу [Прим. АРМ: Имеется в виду рубрику «[LAB]талант»].
Иногда люди приносили вещи, которые накануне сшили на коленке, часто это был recycle. Мы еще не знали, как это называется, но активно использовали.
Интервью с дизайнерами: Татьяна Сударьянто, Максим Черницов, Дмитрий Уваров, Гоша Острецов, Сергей Ишбулатов, Татьяна Мискевич в Jalouse, март 2003
Дарья: Мы были совершенно непонятным для рынка журналом; тогда уже был L’Officiel, был Elle, Vogue, Harper’s Bazaar — весь крупный глянец. У нас же все было легко, весело, с уклоном в авангард, искусство и провокацию. Но это воспринимается нормально, когда у тебя нет возможности сделать суперкачественный, дорогой продакшн с крупными фотографами. Никто от нас этого не ждал.
Светлана: Получается, это был 2001 год, да? Было ощущение, что вы создаете что-то новое? Новую эру, культуру? У вас же были необычные съемки, дизайнеры, такой контент — альтернативный, но глянцевый.
Дарья: Вы знаете, тогда мы об этом не задумывались; у нас была очень сплоченная редакция, особенно в первые годы. Было ощущение «we against the world» [мы против всего мира]. Мы чувствовали отчужденность от общего рынка. Издатель постоянно нас критиковал: требовал больше поддержки рекламодателей, более понятный контент, но мы делали свое.
У нас на обложке могли быть голые мужчины, а ювелирку я снимала в рыбных внутренностях и на бабушках. Все выглядело провокационно, и за это нас постоянно грозили лишить рекламы.
Людмила: Но шесть лет вы так работали? Удивительно, да?
Дарья: Да, шесть лет. На нас давили, и, возможно, это нас сплачивало. Мы даже отдыхать ездили вместе всей редакцией. Мы почти не расставались; редакция практически не менялась. Менялись только аутсорс-авторы, но основной состав оставался неизменным.
Людмила: То есть текучки не было?
Дарья: Не было. Но и кому хотелось работать за смешные деньги под постоянным прессингом? Конечно, мы все подрабатывали, я снимала для других журналов и рекламу, чтобы выживать.
Людмила: А интонация и подача в Jalouse отличалась от Vogue или Bazaar?
Дарья: Jalouse — это совсем другое. Vogue — это огромная международная машина со столетней историей. Bazaar — еще старше, ему тогда уже было наверное около 140 лет. А Jalouse [на тот момент] только что запустился во Франции [Прим. АРМ: в 1997 году], российский Jalouse был вторым в мире. У французов подход был такой: легкие обсуждения, рецепты, гороскопы, по верхам. Вот вам классная съемка, вот вам гороскопчик, вот рецептик.
Jalouse, май 2004 В съемке использована одежда Denis Simachev фото: Елена Дарузе; стиль: Дарья Аничкина
Дарья: У нас все было иначе. Мы здесь не могли делать что-то подобное. Мы взяли логотип и сделали свой журнал, синдицировали у них только большие съемки; это ни с чем не сравнить. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что наш голос был суперавангардным. Альтернативный журнал, который стремился рассказать обо всем: мы старались быть непохожими ни на что и рассказывать о самых маленьких новых именах, пусть они и пропадут через два дня. Сотрудничали со многими известными арт-деятелями: Володей Фридкесом, Ирой Кориной, Стасом Шурипой, с известными граффитчиками и т. д. А смысл делать что-то другое? Уже существовали крупные издательские дома с основным глянцем и топ-моделями…. Наша ниша зародилась сама собой.
Людмила: Это удивительно. Мы с коллегами обсуждали, что в двухтысячных, когда пришли большие рекламодатели, начался прессинг, и свобода закончилась. Журналы превратились в каталоги рекламы. Vogue, например, в середине 2000-х (в то же самое время, когда Jalouse выпускался с небольшими бюджетами), наполовину состоял из рекламы. Jalouse — уникальная история, получается.
Дарья: В каком-то смысле, да.
Я недавно слушала подкаст, в котором как раз обсуждали, что рекламодатели, сами того не желая, погубили индустрию. Глянец хотел этих рекламодателей, но они его поработили, сделав по сути рекламным каталогом.
Дарья: Я согласна с этой теорией [Прим. АРМ: вероятно, речь идет про выпуск «Почему рушатся глянцевые империи» подкаста «Пино, Арно и Домино»].
Но, возможно, сама индустрия изначально шла в никуда. Никто не будет вкладывать деньги в проект, который не зарабатывает. Как зарабатывать по-другому, никто не придумал. Это была неразрешимая задача: без рекламодателей глянец не мог существовать, но они же его и уничтожили.
Я помню, как под конец от нас требовали снимать только тотал-луками, даже обувь нельзя было поставить другого бренда [Прим. АРМ: Тотал-лук (от англ. total look — полный образ) — комплект одежды, полностью состоящий из одежды одного бренда, в данном контексте бренда-рекламодателя]. Русский рынок — это же не Карин Ройтфельд, которая могла сказать: «Мне это и это, пожалуйста, и побыстрее» [Прим. АРМ: французская стилистка, бывший главный редактор французской версии журнала Vogue с 2001 по 2011 год, ныне главред журнала CR Fashion Book]. Ты снимаешь то, что дали.
Jalouse, март 2003 фото: Андрей Бронников; стиль: Галя Смирнская
Дарья: Вот сидишь и думаешь: что мне делать с этим Saint Laurent и с этой Prada в одной истории? Здесь — секс, а здесь — интеллектуальный фэшн. А ведь еще были и обязательные ювелирные рекламодатели, которых тоже нужно было как-то «поддерживать»…
Светлана:А с российскими дизайнерами таких проблем не было? Ведь они не были рекламодателями. Или кто-то все же начинал давать рекламу?
Дарья: У нас вообще почти не было рекламодателей, понимаете? Были, может быть, только Mercury — это был основной кормилец рынка на его заре. Помню, как я сняла что-то с ракушками и жемчугом Mikimoto [Прим. АРМ: японский ювелирный бренд] — это вызвало конвульсии у всех.
Надо отдать должное редакции: Алла меня никогда не ругала и мы все друг друга поддерживали [Прим. АРМ: Алла Белякова — главный редактор Jalouse]. Все оставляли как есть.
Все понимали: мы не зарабатываем, и с таким форматом никогда не будем зарабатывать, даже тираж был смешной — журнал продавался только в Питере и Москве.
Людмила: Кем была ваша аудитория — кто вас читал?
Дарья: Помню, что ходила на встречи с рекламодателями и с нашим рекламным отделом, на которых последний пытался убедить, например, крупные бренды, что у нас есть аудитория, подходящая для их рекламы. Мы говорили: «Молодые люди, модные, продвинутые, интересующиеся искусством, музыкой, фотографией…». Ну, это же общие фразы. На самом деле это мог быть кто угодно — никогда не угадаешь. Тогда это было важно, а сейчас уже, мне кажется, неактуально. Мы заявляли аудиторию до 35 лет, но у меня вообще не складывалось этого образа. Я думаю, нас читали те, кому было интересно нечто иное, нежели мейнстримовая глянцевая мода.
Людмила: Мы в рамках проекта обсуждаем, как мода постепенно институализируется. 1990-е — это очень спонтанный процесс, где важную роль играла клубная культура, вечеринки, перформативные штуки. Но потом, в 2000-х, начинается что ли профессионализация системы с неделями моды и другими индустриальными форматами. Как вы в это встраивались? Ходили ли на показы, к примеру?
Дарья: Конечно, сразу после запуска журнала, мы с Аллой Беляковой стали ездить на показы в Париж.
1:00 am Jalouse, июль–август 2005 в съемке использована одежда Nina Donis фото: Максим Шаповалов & Slava Schoot; стиль: Дарья Аничкина; модель: Татьяна Терехова
Дарья: Мы были странными персонажами для всех. Естественно, у нас толком не было ни приглашений, ни нормальной поддержки от французской редакции. Если мы с ними общались, то исключительно по необходимости. Но мы как-то пробивались, ходили везде…
Людмила: А почему не было поддержки?
Дарья: Сложно сказать… Я с этим сталкивалась во всех журналах, где работала, пожалуй, кроме Elle (в какой-то момент, на пике его популярности, российский Elle был, действительно, включен в международный контекст).
Русский журнальный рынок, несмотря на конкуренцию, был очень дружным. Мы все друг друга выручали, особенно на показах. Помню, Алена Исаева (на тот момент фэшн-директор Harper’s Bazaar) была просто главной по проведению всех на показы. Она могла стоять где-то у забора, через решетку передавать приглашения, и мы с ними заходили. Так мы попадали на Saint Laurent, Chanel и другие основные показы: Алена заботилась о том, чтобы все начинающие редакторы это увидели, за что ей огромное спасибо.
Мне посчастливилось побывать на невероятных показах, например, я видела знаменитое шоу Hussein Chalayan весна/лето 2007 с раздвигающимися платьями на пультах управления, Viktor & Rolf, великолепные шоу Alexander McQueen, где мы просто зачастую плакали от красоты происходящего — это была фантастика.
Я смотрела на все с открытым ртом, хотя никогда не была фанатом моды в классическом смысле, но понимала, что это — норма, так должны выглядеть показы. Со временем, конечно, когда все превратилось в более механический процесс («вышли, прошли, ушли»), первое впечатление стерлось, но тогда это было невероятно.
Светлана: А на какие-то российские показы ходили?
Дарья: Во-первых, я всегда ходила к тем, с кем дружила, например, на все показы Андрея Артемова (Walk of Shame): несколько лет я с ним работала, стилизовала его показы. Это было на заре нашей карьеры, все тогда делалось по-дружески, это было весело и легко. Мне кажется, много вещей тогда делалось именно так, ходила на Nina Donis, Алену Ахмадуллину, Тегин и т. д.
Людмила: А не по дружбе не ходили?
Дарья: Естественно. Ходили к Юдашкину, Чапурину, к Саше Терехову и прочим.
Светлана: А почему естественно?
Дарья: Ну это были наши тяжеловесы. Крупные дизайнеры, Юдашкина мы вообще всегда смотрели в Париже.
Валентин Юдашкин в рубрике «[МЭТР]» Jalouse, март 2005
Людмила: А вы говорили, что подрабатывали стилистом.
Дарья: Да, у меня было несколько псевдонимов, например, Зоя Джонс. Иногда снимала под этим именем для других изданий, даже для Bazaar.
Светлана: Расскажите про 2000-е в Москве. Были какие-то места, куда все ходили? Что пришло на смену клубам 90-х?
Дарья: Я была плотно связана с клубной культурой, то есть я вышла из нее и там встретила много «своих» людей, с которыми в дальнейшем работала. Те же режиссеры, с которыми я потом снимала клипы, тоже вышли из «Птюча». Помню, как в 15 лет требовала, чтобы меня родители отвезли на афтерпати в 5 утра в клуб. Потом, когда уже выросла, начала сбегать туда сама.
Я даже участвовала в клубных показах в качестве модели. По-моему, у Маши Цигаль, или просто в показе в «Птюче». Тогда нам казалось это дико веселым и интересным.
Как сейчас помню, у нас были в моде меховые штаны с низкой посадкой — наверное, это был 1995 год. У меня были с коровьим принтом, и мы ходили в клубы «Эрмитаж», «Пентхаус», «Аэродэнс» — это было в 90-х. Потом все переросло в какие-то такие более приличные места, типа «Галереи».
Мы дружили с диджеями, передвигались за ними по разным клубам, туда же ходили многие визажисты, фотографы.
Людмила: А после закрытия Jalouse что происходило?
Дарья: Это был грустный период: все жестко закрыли, нас практически выгнали из офиса. К тому времени я уже активно фрилансила, Jalouse занималась одной ногой: мне нужно было зарабатывать, оплачивать квартиру, счета. К тому же я всегда увлекалась селебрити-дрессингом — это моя большая любовь.
В тот момент моя подруга визажист Наташа Власова познакомила меня с Андреем Болтенко. Тогда он был режиссером развлекательных шоу на Первом канале: делал «Золотые граммофоны», а также премии MTV. Мы с Андреем сразу нашли общий язык — аудитория MTV и Jalouse пересекались, так как мы писали про музыку и молодежную моду.
Я начала работать с ними. Помню, одевала ведущих на церемонии MTV Music Awards в 2003–2005 годах. Потом я начала работать над клипами.
Track 01 Jalouse, апрель 2005 в съемке использована одежда Nina Donis фото: Елена Уланцева; стиль: Дарья Аничкина; модели: группа «Сансара»
Дарья: Снимала для самых разных артистов: группы «Корни», например, и других… Затем Болтенко меня позвал работать на конкурс «Мисс Россия», и это было очень круто: помню, у нас в жюри были Алена Долецкая и Наталья Водянова. У меня был бюджет на заказ одежды для выходов у Чапурина, у Алены Ахмадулиной. По-моему, я делала две или три церемонии. Один из конкурсов полностью отшила Алена Ахмадуллина. Это был совершенно сумасшедший опыт.
Людмила: А как называлась ваша должность?
Дарья: Я называлась стилистом, но сейчас наверное, это назвали бы креативным директором… И вот я помню, как тяжело было на этих конкурсах отвечать не только за костюмы, но и за прически, макияж, собирать штат парикмахеров. К счастью, Наташа Власова [Прим. АРМ: известный визажист, работала для глянцевых изданий Vogue, Tatler, L’Officiel, Harper’s Bazaar, Marie Claire и других, основательница Московской школы визажистов] помогала с визажистами. Мы работали с 50 участницами из разных городов России. Каждая приезжала с мамой или бабушкой. Они жили в пансионате, с ними работал психолог.
У каждой участницы были свои запросы, иногда вмешивались странные люди. Например, кто-то мог внезапно заявить: «Вот эту срочно одеть в более открытый купальник».
Дарья: На конкурсах я училась приклеивать, запихивать, импровизировать — это была школа жизни. Один раз Андрей решил заменить выход в вечерних платьях на свадебные. За две недели мне пришлось найти 50 свадебных платьев!
Бюджеты были огромные, задачи — безумные; это время сумасшедшего подъема перед кризисом 2008 года. Я была по сути креативным директором, но мне приходилось исполнять обязанности продюсера, стилиста, а иногда и психолога в одном лице…
Это был интересный опыт — тяжелый и хаотичный, но важный. Мы привлекали тех же мастеров, с кем работали обычно в журналах. Для нас это была подработка и одновременно уникальный мир, совсем не похожий на американские конкурсы. У России, как известно, свой путь во всем…
Через какое-то время после этого меня пригласил в Harper’s Bazaar Анзор Канкулов (который тогда стал его главным редактором), мы были давно знакомы, я проработала с ним четыре года. Из «Базара» я ушла в журнал Elle, а затем уже вернулась в Condé Nast, в Tatler. Везде уже в роли фэшн-директора.
Да. сейчас такой журнал как Jalouse — «сигареты», «текила», «нагота» — сложно себе даже представить…
Читайте другие материалы архива ↓
Об истории российского дизайна одежды, событиях проекта и другие интервью читайте в телеграм-канале проекта Архив российской моды / АРМ по ссылке t.me/rfa_media
